Александр КЛЕВИЦКИЙ - композитор, имя
которого говорит любителям современной
песенной эстрады о многом. Его сочинения
исполняли Иосиф Кобзон и Зураб Соткилава,
Тамара Гвердцители и Анне Вески. Клевицкий
плодотворно сотрудничает с кино, сочиняя
новые мелодии и аранжируя те, что уже
отлично знакомы слушателям. А детский
юмористический киножурнал "Ералаш"
Бориса Грачевского сегодня просто
невозможно представить без мелодий
Клевицкого. Пробежав глазами эти строки,
постоянные читатели удивятся выбору
собеседника: действительно, наша газета
нечасто обращается к мастерам эстрадно-развлекательных
жанров, но Александр Клевицкий - еще и автор
рок-опер, мюзиклов (среди них - "Джельсомино
в стране лжецов" по Джанни Родари и
возникший под впечатлением строк поэта
Ренессанса Себастьяна Брандта "Корабль
дураков"). Он удивительным образом
сочетает работу в легком развлекательном
жанре (впрочем, не такой уж он и легкий!) с
сочинением серьезной музыки.
С композитором Александром
Клевицким беседует корреспондент Элла Генина
Элла Генина: Ровно через неделю, 8 февраля, в Концертном зале имени Чайковского состоится ваш
творческий вечер. Судя по программе, вы не включили в нее своих шлягеров. Решили
познакомить публику с произведениями, написанными в академическом и джазовом
стилях?
Александр Клевицкий:
Я всегда работал в разных жанрах. Несколько лет назад мой юбилейный вечер в
Концертном зале "Россия" был целиком посвящен эстраде. Собственно, тот зал, ныне
уже не существующий, само собой предполагал эстрадную направленность. А в этот
раз хочу показать сочинения, написанные в академическом жанре. И это для меня
очень ответственно - первый концерт, где представлю серьезную музыку. В первом
отделении вечера, всего их будет два, прозвучит гимн "ТЭФИ". Партитура музыки
для Национальной телевизионной премии написана в крупной четырехчастной форме,
близкой к традиционному финалу оперы. Гимн исполнят капелла мальчиков, смешанный
хор и, конечно, симфонический оркестр.
Элла Генина: А какой оркестр?
Александр Клевицкий:
Не так давно меня пригласили работать руководителем-дирижером спецпроектов в
Государственный музыкальный центр телевидения и радиовещания. В центре
сосредоточено несколько известных коллективов. В том числе два симфонических
оркестра, один из них (им руководит Мурад Кажлаев) называется Большим
академическим концертным оркестром и носит имя Юрия Силантьева. Он-то и будет
участвовать в концерте.
Элла Генина: Вы сами встанете за пульт?
Александр Клевицкий: Сам дирижировать не буду, хотя по образованию я дирижер. Мне хочется послушать
свою музыку со стороны, а выбор маэстро пал на замечательного музыканта,
дирижера Петера Сауля, который - и это честь для меня - принял приглашение
участвовать в концерте. Прозвучат несколько хоровых сочинений. Одна из премьер,
думается, для многих станет неожиданностью. Несколько лет назад судьба свела
меня с замечательным человеком Евгением Максимовичем Примаковым. Да-да, тем
самым политиком, который в недалеком прошлом возглавлял наше правительство.
Евгений Максимович подарил мне свою книгу, и одно из его стихотворений побудило
меня написать хоровую музыку. Сочинение исполнит отличный коллектив "Хоровые
мастера" под управлением Льва Конторовича. Также впервые прозвучит отрывок из
балета.
Элла Генина: Вы увлеклись еще и балетной музыкой?
Александр Клевицкий:
Балет - моя давняя мечта. Когда писал мюзиклы и рок-оперы, заранее имел
сценарный материал, а вот балет сочиняю "самостоятельно", без хореографа и
либретто. Быть может, кого-то из балетмейстеров музыка вдохновит, и мы вместе
продолжим работу? Показывал фрагменты нескольким музыкантам и людям, связанным с
балетом, в том числе замечательному танцовщику и хореографу Михаилу Лавровскому.
Они, к счастью, поддержали мой порыв.
Элла Генина:
Сюжет-то какой?
Александр Клевицкий:
Вдохновляют образы "Шагреневой кожи". Темы рока, судьбы, расплаты и... мистика,
востребованная и даже модная сегодня.
Элла Генина:
Не опасаетесь, что слушателям, а тем более критикам, будет трудно отрешиться от
вашего "ералашного" и песенного творчества?
Александр Клевицкий:
Конечно, критики могут сказать: ну что с него взять, если он пишет для
"Ералаша"! Хотя ни от одной мелодии, написанной для этого киножурнала, не
отрекусь, да и вообще не чураюсь никакой работы. Параллельно с музыкой, которую
мне заказывали, всегда писал серьезную, что называется - для себя, для души.
Безо всяких предоплат и договоров. Делал это потому, что мне это было
необходимо. Так что как музыкант я был честен, прежде всего - перед самим собой.
Теперь решил вынести написанное на суд зрителей. Может быть, меня обругают, а
вдруг - нет?
Элла Генина: Согласны ли вы с часто высказываемой сегодня точкой зрения о том, что ничего
нового уже не сочинить, что вся музыка уже написана...
Александр Клевицкий:
Да-да, и все балеты уже поставлены, литературные фабулы исчерпаны, а искусство
остановилось... Конечно, это не так. Появляются новые течения (например,
кроссовер), которые сочиняются в рамках уже написанного. Примерно то же самое
было и в 80-е годы, тогда это называлось третьим направлением. А еще раньше
Эндрю Ллойд-Уэббер делал микст из музыки академических и популярных жанров. Все
это были попытки объединения различных направлений. Если хотят поругать, то
припечатывают словом "эклектика", а если одобряют, то это - полистилистика.
Когда возникают споры между музыкантами и теоретиками о том,
что все уже сказано, я привожу железный пример из области классики. Петр Ильич
Чайковский, на мой взгляд, ничего нового не изобрел, сочинял в рамках того, что
было уже создано, но писал гениальную музыку. Прошло более века, а он остается
самым исполняемым композитором в мире. Просто нужно писать так, как подсказывает
сердце, к чему лежит душа. Простите за пафос. Но если пишешь музыку и заодно
сразу же ее анализируешь, то получается музыка вычисленная и вымороченная -
"из-под пальцев". А музыка должна рождаться душевным порывом и выражать
индивидуальность. Жанр в данном случае значения не имеет. Существует хорошая
музыка и плохая. Это - банальность, а точнее, аксиома.
Элла Генина:Вы много работали в сфере шоу-бизнеса. Можно ли вас назвать представителем
шоу-мира?
Александр Клевицкий:
Дело в том, что шоу-бизнес для меня все-таки бизнес, и я всегда был в этом мире,
что называется, чужим игроком. А если говорить о музыкальной эстраде, то за
очень короткое время, начиная буквально с 90-х годов, она превратилась в
примитив. Популярная музыка после изобретения компьютеров и компьютерных
музыкальных программ не пишется, а делается. И торжествует принцип:
"Конструктор, сделай песенку сам". У меня есть популярные песни, которые пелись
на рынках, в магазинах, переходах, что мне в свое время нравилось. Написал,
понял, что я это могу, удовлетворил тщеславие и почувствовал, что скучно и
тесновато. Академическое образование все равно тянуло к серьезной музыке.
Почему-то среди попсовых музыкантов считается, что образование мешает быть
свободным, не позволяет участвовать в хит-парадах и тем более - побеждать. Это
абсолютно не так. Образование никогда еще никого не портило.
Элла Генина:Поговорим об эстраде. Вы сказали, что она дошла до примитива. Что вы имеете в
виду?
Александр Клевицкий:
Раньше в нашей стране существовало замечательное явление - советская песня.
Жаль, что этот уникальный жанр погиб. Это чувствуют все музыканты, особенно те,
которые относятся к старшему и среднему поколениям. Советская песня всегда
отличалась прекрасной мелодией. Какие чудесные песни писали Пахмутова,
Саульский, Крылатов, и я счастлив считать себя их учеником!
Сегодня песню с оригинальной мелодией практически не встретить.
Не говоря уже о сопутствующей мелодии гармонии. Построение, структура нынешних
произведений основаны на ритмах, подчас интересных и даже изысканных, но - без
мелодического богатства. А ведь мелодия - это суть, душа песни. Ритмичная музыка
должна быть - я не так давно был молод и знаю, как здорово под нее танцевать и
прыгать. Но у этой музыки есть место законной прописки - клубы и дискотеки.
Когда же все телевизионные каналы выбирают только музыку дискотек (вспомните
недавние новогодние программы!), то возникает немало вопросов к вкусу тех людей,
которые, собственно, этим занимаются.
Элла Генина: Как сложилась театральная жизнь ваших мюзиклов?
Александр Клевицкий:
Довольно счастливо. Первый мой мюзикл "Джельсомино в стране лжецов" был написан
еще в 1989 году и поставлен в Санкт-Петербурге Государственным музыкальным
театром "Рок-опера". В начале 90-х я создал свой театр, и режиссер Григорий
Гурвич сочинил свою, московскую, версию. Гурвич был очень талантлив, как сказали
бы сегодня - креативен. Он был не только режиссером, но и философом,
литератором.
Элла Генина:
Судьба вашего театра не состоялась?
Александр Клевицкий:
Он распался. Мы стартовали в Концертном зале "Россия", спектакли "Джельсомино"
проходили с аншлагами. Это был антрепризный проект. Собирали артистов, основу
составляли мои ученики из Гнесинского училища, играли серию спектаклей и на
некоторое время расходились. А дальше - история типичная и банальная. У спонсора
кончились деньги.
Элла Генина:
Почему вы назвали свой театр "Московский мюзикл"?
Александр Клевицкий: Реклама спустя несколько лет шумно объявляла перед каждой премьерой: "Мы -
первые, кто показывает России мюзиклы. Раньше их не было". Но как же так?
Утверждать это в стране, где появились "Волга-Волга", "Веселые ребята",
неприлично. Разве это не потрясающие мюзиклы? Можно сказать, что это не театр.
Хорошо. А "Орфей и Эвридика" Журбина? Так что не мы первыми изобрели российский
мюзикл, просто хотели работать в этом жанре.
Элла Генина:
Если бы я попросила представить работу, которая вам наиболее дорога, что бы вы
назвали?
Александр Клевицкий:
Быть может, киномюзикл "Ангел с окурком" на либретто Юрия Ряшенцева и Галины
Палиди. Режиссером был Евгений Гинзбург, а в главной роли - Ефим Шифрин, который
разрушил все стереотипы своего амплуа. Оркестр играл живым звуком, не было
никаких синтезаторов, а какие декорации! Когда я попал на съемочную площадку,
сердце чуть не выскочило - оказался во дворе своего детства! Фильм получился
немного элитарный, ностальгический, не из ряда шоу. Он вполне подходил под
определение "неформат". Потому, к сожалению, жизнь "Ангела" оказалась не
райской: канала "Культура" еще не было, ленту показали несколько раз по разным
каналам, и все оборвалось...
Элла Генина:
Не расскажете ли о своей работе в Российском авторском обществе?
Александр Клевицкий:
Более четверти века я являюсь членом Российского авторского общества, а
последние шесть лет - председателем ревизионной комиссии. РАО - это уникальная
организация, практически единственная в нашей стране, которая собирает авторские
вознаграждения для создателей (авторов). У нас существует совет, в который
входят знаменитые музыканты, поэты, драматурги, художники. Они отвечают за
законотворчество и вопросы, связанные с авторским правом. Это отнимает время, но
кто-то же должен этим заниматься! Я уже втянулся и, кажется, приобрел еще одну
профессию. Мне часто звонят и друзья, и незнакомые люди из разных городов с
просьбой проконсультировать их по авторскому праву.
Элла Генина:
А какой самый распространенный вопрос?
Александр Клевицкий:
Один из самых болевых - что делать, если исполняется произведение, но в титрах
не указывается имя автора, ведь это, как правило, означает, что он лишается
гонорара. Сейчас появилось немало издательств, и ими руководят
ребята-капиталисты, предлагающие самые разные формы сотрудничества. Вот авторы и
консультируются: каковы же их права.
Элла Генина: Известно, что вы занимаетесь еще и вопросами деловой этики и предпринимательства
в сфере культуры.
Александр Клевицкий: Есть такая структура, как Торгово-промышленная палата, которая состоит из разных
комитетов. Один из них - Комитет по деловой этике и предпринимательству. Недавно
меня избрали председателем нового образования - подкомитета по
предпринимательству в сфере культуры. Сегодня в любом "культурном деле"
существуют предприниматели, и не только в сценических искусствах, кино, музыке.
Народные промыслы, изготовление балетных туфель - все это предпринимательство в
сфере культуры. Мое глубочайшее убеждение: для того чтобы успешно работать в
области культуры, нужно принимать и соблюдать все законы предпринимательства.
Учитывая, что наша страна собирается вступать в ВТО, дЧлжно решить много задач.
Это - помощь в законотворчестве, привлечении внимания журналистов, помощь в
нахождении партнеров, которые сумеют поддержать какие-то уходящие виды народного
творчества, возродить прерванные традиции. Планов у нас громадье, основная
функция - создание специальных объединений между предпринимателями, ведь многие
связи оказались разрушенными.
Элла Генина:
А вот слово "этика" какое место здесь занимает?
Александр Клевицкий:
Подразумевается создание положительного образа делового человека, укрепление
этических отношений. Запад в этом плане ушел далеко. Там достаточно пожать друг
другу руку, и контракт, считайте, подписан - уже никто никого не бросит и не
подведет, все будет сделано в срок. У нас, к сожалению, подчас все происходит
совершенно по-другому.
Элла Генина: Ваша тяга к общественной деятельности достойна уважения. Каково ее
происхождение?
Александр Клевицкий:
Много лет я был высоким чиновником в Союзе композиторов СССР. Должность была,
как у Воланда: главный консультант Секретариата правления СК СССР. Я был
достаточно молод, имел педагогический опыт и попал в союз по рекомендации
Пахмутовой и Саульского. Это было чудное время, я начал писать тогда много
музыки, находился в водовороте событий.
Элла Генина: Действительно ли вам принадлежит идея создания комиссии по электронной музыке?
Александр Клевицкий:
Тогда электронная музыка только стала появляться. Я, как и все молодые
музыканты, увлекся синтезаторами, интересовался их возможностями. И предложил
Юрию Сергеевичу Саульскому создать новую комиссию, которая бы занялась
компьютерной, электронной, акустической музыкой. Хренников одобрил, но оба
сокрушались, что я по молодости лет и "не-членства" в Союзе композиторов не могу
ее возглавить. Для меня проблемы не было, я ответил: "Кандидата и искать не
надо. Ведь есть Эдуард Артемьев - всеми признанный электронщик". Он с радостью
согласился.
Была замечательная история, связанная с этой комиссией. 1989
год. В Московском союзе композиторов проводятся два фестиваля: "Московская
осень" и "Московская весна". В рамках последнего я предложил провести концерт
электронной музыки. Нашел спонсора (впервые!), который перечислил деньги. Решил
исполнить свою пьесу "Круговорот". Кстати, на концерте 8 февраля она прозвучит в
исполнении биг-бэнда "Мелодия" под управлением Георгия Гараняна. Так вот. В
сделанной записи в паузах кричал петух. Устроителям концерта я сказал, что живой
петух мне крайне необходим. Приезжаю на концерт в Зал Олимпийской деревни, а
петуха нет. Начинаю нервничать: "Если петуха не будет, на сцену не выйду". Где
они его взяли - не знаю, но через 20 минут один из устроителей выкинул на сцену
живого петуха. Обезумевшая от страха птица загадила все. Хрупкие танцовщицы,
которые исполняли балет в электронной обработке из "Чио-Чио-сан", опасались, что
поскользнутся. Петуха изловили и бросили в темную комнату. Во время своего
выступления я посадил петуха на синтезатор, и он оказался очень музыкальным:
тихо отсидел всю пьесу, а на последнем аккорде полетел. Как он почувствовал, что
нужно полететь? Не знаю. Концерт закончился. Петуха, как мы думали, заберут
устроители.
На следующий день включаю телевизор, идет программа
"Экспресс-камера", которую вел Макаренко. Ведущий берет интервью у замдиректора
концертного зала "Олимпийская деревня": "Вчера после концерта
компьютерно-электронной музыки кто-то оставил петуха", - крупным планом показали
нашу афишу, а затем перевели камеру на окно, где, вполне освоившись, по
подоконнику ходил наш петух и клевал герань.
Элла Генина: Какой период жизни заведомо определил ваши профессиональные основы?
Александр Клевицкий: В детстве - Капелла мальчиков - отличная закваска. Не удивляйтесь, многое дала
служба в армии.
Элла Генина: Вы служили в Театре Армии?
Александр Клевицкий:
Нет, в ансамбле МВД, где мне, хоть и молодому, но дипломированному дирижеру,
доверили и оркестр, и хор, и танцевальный коллектив. Главное было - точно
держать ритм. Я был новичком, а танцевали "деды", можно было и "схлопотать". В
ансамбле проходил практические университеты, научился делать аранжировки.
Например, "Рапсодию в стиле блюз" Гершвина. И еще проштудировал множество
учебников. Так что армии я благодарен.
Элла Генина:
На рассмотрение депутатов Московской городской думы вынесен законопроект "О
фонограмме". Часто ли используется фонограмма?
Александр Клевицкий: Если вы видите эстрадный концерт, который пишется телевидением, будьте уверены -
на 99 процентов это фонограмма. У нас очень боятся живого звука, потому что
живой звук - это ответственность, умение, а специалистов по эфирному живому
звуку слишком мало.
Элла Генина: То есть дело не в исполнителях?
Александр Клевицкий: Нет. Если исполнитель будет знать, что ему придется петь вживую, а он не умеет,
то просто не пойдет сниматься. Все знают свои возможности. В 1997 году у меня
была телевизионная программа, которая выходила три раза в неделю, - конкурс
молодых "Лестница в небо". Там вместо привычной фонограммы использовался живой
оркестр. Это было так сложно, но и так здорово! Потому что нет ничего лучше, чем
энергия живого звука. Фонограмма - это консервы, которые могут быть очень
качественными, но все равно... хуже парного мяса, уж простите за сравнение! Но
живой звук требует денег. Это на порядок дороже.
Элла Генина:
А на Западе система похожа?
Александр Клевицкий:
Абсолютно. Сейчас грань "Россия и Запад" стерлась. У нас огромный поток
информации и публики, ее впитывающей. На ее вкусы и ориентирован эфир. Думать о
перспективе никто не желает. Кто будет через 5 - 7 лет в жюри какой-либо
программы? "Тату", Витас? Хотя ничего плохого о них сказать не хочу. Как ни
странно, в СССР существовала правильная политика, какой сейчас придерживаются
США и Европа. Государство воспитывало кадры, заботилось о преемственности
поколений. Теперь же у нас рухнули все авторитеты. Андрей Эшпай - последний из
могикан. Кто знает сегодня композиторов среднего возраста? Кто-то назовет
Десятникова, памятуя скандалы вокруг "Детей Розенталя"? И все равно я не вижу
Десятникова на экранах, не встречаю поток его интервью. В попсе такие фигуры
есть, например - Игорь Крутой. Кому-то нравится, кому-то - нет. Но он -
авторитет в своей области...
Элла Генина:
Но ведь "Московская осень" из чего-то формируется?
Александр Клевицкий:"Московская осень" - это самодеятельность Союза композиторов в самом высоком
смысле этого слова. Я говорю не о том, что композиторов нет. Где раскрутка
композиторов? Сергей Жуков, Екатерина Кожевникова, Михаил Бронер, Ефрем Подгайц
- кто их знает? Предположим, вы завтра должны организовать мероприятие для самых
широких масс, а для масс нужны звезды (или звезда), чтобы равняться. Те, чье
слово было на вес золота, с чьим мнением бы считались. В академическом жанре я
таких не знаю.
Элла Генина: И что же делать?
Александр Клевицкий: Считаю, что должно разработать взвешенную, точную государственную политику в
этом плане. Сейчас народ перекормлен плохим шоу-бизнесом. Невозможно, когда по
лучшим федеральным каналам в прайм-тайм шпарят прикладную дискотечную музыку. В
результате вся остальная музыка становится просто немодной. Она катастрофически
теряет свое самостоятельное значение, становится этакой парикмахерской услугой.
Каждый год музыкальные учреждения многих городов России выпускают специалистов.
Все, как правило, стремятся в столицу, это понятно. Работы для музыкантов стало
очень мало, особенно для тех, кто творит в академическом стиле. Хорошо, что
государство стало поддерживать некоторые оркестры грантами. Но сегодня в Большом
академическом концертном оркестре имени Юрия Силантьева, с которым я
сотрудничаю, музыканты получают по 3 тысячи рублей в месяц. И какой смысл
оканчивать консерваторию, а до этого музшколу, училище, сдавать уйму экзаменов,
проходить аттестации? Чтобы потом жить очень тяжелой жизнью? А они, музыканты,
должны быть элитой, должны определять горизонты культуры в самом широком и самом
непридуманном смысле слова! Мы так глубоко погрузились в шоу-бизнес, что вскоре
забудем о музыкальной культуре, которой славилась Россия. Выровнять баланс в
силах только государственная политика. Но где она, где, кто об этом заботится?
Верю, что не все потеряно, хотя бы потому, что не становлюсь брюзгой, и считаю,
что нужно делать дело.